Пожертвуйте на издание книгПисьмо редакторуСсылки
На главную страницу
Нет войне! Миру - мир!

Ом Мани Падме Хум




Инь-Янь

Буддийская церковь России: проблемы возрождения (БР №28)


Интервью с Хамбо-ламой  Традиционной Буддийской Сангхи РФ
Д. Аюшеевым.
В июле с. г. глава Традиционной БуддийскойСангхи России Бандидо-хамбо-лама Д. Аюшеев любезно согласился ответить на несколько наших вопросов.
В. - Не могли бы Вы поделиться Вашими впечатлениями от работы на посту хамбо-ламы за прошедшее время?
О. - Я в течение двух лет работаю на этой должности. В 1995 году был выбран на сугундуе (соборе) в присутствии 75 человек. Могу откровенно сказать, что раньше такой соборности и демократичности (семь человек претендовали) не было.
В течение двух лет, прежде всего, мы сделали Устав Традиционной буддийской сангхи России. Я считаю, что буддизм как религия был традиционным в России с 1741 года и за это время обрел свою историю, свою славу и свои обычаи.
К нашему буддизму нельзя относиться как к тибетскому или монгольскому, - это буддизм российского уклада и восприятия, потому что мы, буряты, до распространения буддизма были шаманистами, и буддисты в лице Дамбы Доржи Заяева и достопочтенного хамбо-ламы Ахалдаева восприняли многое из культуры и обычаев бурятского народа. То же в свое время происходило и с монголами, и с тибетцами, и китайцами. Так мы обогатили буддизм за счет шаманизма, за счет бурятской культуры, и буддизм получил другое лицо. В этом смысле мы наш буддизм называем традиционным. Каждая страна имеет в этом смысле свою культуру, свою традицию.
Я останавливаюсь на этом вопросе, потому что, если мы говорим <традиционный буддизм>, надо воспринимать его, как он есть здесь. Для любого бурята, калмыка, тувинца лама ассоциируется прежде всего с человеком, который получил определенное образование в тех рамках, которые существовали здесь и сейчас существуют. Но в последнее время к нам часто приезжают дружественные тибетские ламы, которые проповедуют буддизм тибетского характера среди наших верующих, особо не подходя к обучению наших лам. Мы, ламы, которые сегодня работаем в дацанах, получили особое образование в монгольской школе буддизма и после возвращения мы общались со своими ламами, и так получили свое образование.
Возможно, где-то я могу ошибиться, недосказать или переполнить свое высказывание. Но понятие традиции существует. Сейчас понятия "чистого буддизма" нет - буддизм в Японии или Китае, или Тибете, или Бирме, куда он перешел из Индии, оброс национальным своеобразием. Основные постулаты буддизма для нас священны, но мы живем реальностью сегодняшнего дня. Например, когда нам говорят, что в дацане должны быть монахи, которые проповедуют истину и живут ради какого-то своего "чистого буддизма", мы не можем в крайности кидаться, потому что не к лицу, например, нашему бурятскому народу, имеющему традиции и определенное восприятие, резко закрыть дацан и сказать, что дацан пока закрывается, потому что у нас нет истинных монахов. И мы сегодняшним днем занимаемся буддизмом, который вот мы сами представляем.
Если взять пример из истории, то Агинский дацан в течение 50 лет занимался проповедью буддизма, и там жили монахи и простые священнослужители, которые взяли обеты генена. /Я бы не назвал эти обеты "обетами мирянина", как Вы говорите, поскольку, когда я начал учиться в Монголии, мне объяснили, что есть обеты гелонга, гецула и генена, а обеты мирянина - это на другом уровне. И если мне сейчас будут объяснять тибетцы или другие люди, что обеты генена - это то же самое, что обеты мирянина, пусть они объясняют. Если я буду исходить из той монгольской школы, в которой я обучался, то не каждый мирянин может быть гененом, и не каждому мирянину нужно, если разобраться, получать эти обеты. В течение 50 лет эти ламы, которые были монахами и которые были гененами, сотрудничали, и пришло время, когда они все собрались и сказали: "Да, давайте теперь так сделаем: мы, монахи, останемся в дацане, а вы, миряне, уходите в степь и будете называться степными ламами. Вы занимайтесь практикой буддизма и помощью людям у себя в улусах и т.п."
Было два направления. Поэтому, когда тибетцы приезжают и говорят, что есть "чистый буддизм", я не отрицаю, - и у нас будут чистые буддисты. На сегодняшний день у нас 8 гелонгов: из тех, кто учится в монастыре Гоман, 8 человек из 26 приняли обеты. И возвращаясь, они через определенное время будут нести наш флаг буддизма. Но мы не виноваты, поймите, мы не виноваты, - мы являемся детьми своего общества, своей страны. В течение 70 лет большевизмом не запрещалось, а поощрялось, чтобы священнослужители имели семьи.
В течение двух лет, находясь на посту хамбо-ламы, я испытал много разного, но больше трудностей, потому что до меня все дацаны имели свои отдельные уставы, свои финансы, свои законы, практика буддизма была их личным делом, не было общей цели. На сегодняшний день мы выработали общий Устав и положение о дацанах, расписали должности и обязанности каждого ламы, начиная от ширетуев дацанов. Определяются направления: как должны складываться отношения с монголами, с тибетцами, с вьетнамцами, с разными буддийскими странами, также по отношению к Намхэй Норбу, с Оле Нидалом - с теми, кто занимается буддизмом. У нас должна быть определенная точка зрения на них всех. Нам нужно определить отношения с новыми буддистами: так, в Санкт-Петербурге много буддийских направлений, в других городах. Главное, нам нужно приобрести определенные навыки сотрудничества, - так же, как в течение 300 лет были выработаны навыки сотрудничества с мусульманами, православными и иудеями. Нельзя отрицать, что существуют буддийские группы нетрадиционные. А в Бурятии, Калмыкии, Тыве, Чертынском округе и Агинском национальном округе - в пяти субъектах живут традиционные буддисты. Они не пришлые, как другие. И в основном мы занимались буддизмом Гелугпа. А другие секты, например Сакьяпа, для нас новые, так же, как для православных в России нетрадиционными являются католическая, протестантская и другие церкви. В этом отношении важно иметь то, что мы имеем. Дайте возможность развить то, что мы имели! А встав на определенную ступень, мы сможем перейти дальше.
Это не означает ни в коем случае какое-то плохое отношение к новым буддистам, то есть - европейцам. Они сами осознают свое мироощущение, и ни в коем случае я не хотел бы властвовать и объяснять, как им жить. Но и в этом отношении, если человек сказал, что он генен, что он буддист, то он должен быть буддистом с буддийским мировосприятием, иначе люди скажут: "Вот новый буддист, вот старый буддист, - или по-другому, европейский буддист и азиатский буддист - друг друга недопонимают, значит какие-то проблемы у них есть в самой религии, и тогда как эту религию уважать?"
Мы к этому пришли, говоря с геше Тинлэем и другими тибетцами. В Дхарамсале я объяснял им, что есть какой-то негатив, если говорить, что есть хамбо-лама Калмыкии и хамбо-лама Бурятии. И я сказал им: "Уважайте Россию! Традиционный центр буддизма был где? В Бурятии. Традиция - это что значит? Это есть российское понимание буддизма, по которому центр буддизма находится в Бурятии". И я сказал, что если вы будете обижать нас, пожалуйста, обижайте, называйте меня хамбо-ламой Бурятии, но нельзя же обижать Россию. Команде Ельцина, Черномырдина, людям, которые общаются с религиозными конфессиями, вы что, будете говорить: "А я не согласен, что Вас называют хамбо-ламой буддийской конфессии Российской Федерации." Я называюсь так, и я имею право на это, я же не присвоил название! Пусть Тэло-Римпоче называется хамбо-ламой Калмыкии, ведь никто не запрещает! Я признаю. Хамбо-лама Тывы - пожалуйста. Но всей России - это прерогатива России.  И я в Дхарамсале объяснил, что вы такую страну, как Россия, ставите в очень неудобное положение. И если вы такую ошибку допускаете по отношению ко мне, то вы там, будучи в России, можете еще какую-нибудь глупость совершить и тем самым потеряете авторитет. И они восприняли это нормально, даже извинились и приняли это как факт. Я так отношусь к традиционному буддизму.
В. - Вы сказали, что отношение нужно выработать к разным направлениям буддийским, которые не являются традиционными. А Вы выработали это отношение? И оно как-то проявляется?
О. - В общем так: я знаю, что у нас есть группа буддистов, которая занимается Дзогченом, и даже у них есть свой дуган. В свое время жители этого района пришли ко мне и сказали: "Мы не хотим, чтобы у нас был Дзогчен." - Мало ли вы что не хотите! Есть закон, и по этому закону оказывается, что разрешается Дзогчен. У нас есть люди, которые могут создать общину. Надо уважать закон России. Я сказал тогда: «Не надо предпринимать никаких движений. Пусть будет Дзогчен».
В. - Как соотносится Ваша общественная деятельность на посту Хамбо-ламы и Ваша личная буддийская практика?
О. - Раньше моя личная практика была практикой ламы-лекаря. Я изучал тибетскую медицину в Буддийском институте в Монголии в течение пяти лет и затем практиковал ее с 1988 по 1995 год. Теперь, к сожалению, я такой возможности лишен. Но что касается практики буддийской философии, то сейчас у меня к этому возможностей больше. Проблемы, которые встают передо мной, нужно пропускать через определенную философию. Здесь соединяются теория с практикой. Когда мне нужно принимать решения, я должен опираться на определенные знания. А если эти знания начинают уменьшаться и я чувствую, что они не способствуют развитию, тогда я стараюсь откладывать дела и возвращаться к теории. Вот такой идет процесс.
Также в личном плане относительно должности Хамбо-ламы я считаю, что это ответственность большая. Моя задача состоит в том, чтобы я помог другим. А я раб своего положения и должен отходить от многих привычек и вписывать себя в определенные рамки. Это ответственность и ноша, а не какая-то заслуга и предрасположение. Разве что предрасположение было нести этот груз. Поэтому я не испытываю какого-то апогея или звездной болезни. На сегодня должность хамбо-ламы значит - определить закон внутри буддийского мира, вписать в него дацаны, подвести экономическую базу под все это. Мы сейчас делаем все сразу: строим храм, делаем Уставы, готовим кадры. 26 человек у нас обучается в Индии, более 20 человек - в Монголии, здесь обучаются тоже, в Таиланде, в Бирме. Все это требует помощи.
Осенью будем открывать новый храм в Верхней Березовке - храм Калачакры. На сегодняшний день это строительство обходится нам в пять миллиардов. Этот храм - дань Калачакре, дань Его Святейшеству Далай-ламе. Мы надеемся создать основания для приглашения Его Святейшества провести здесь посвящение Калачакры.
(фото 10: Храм Калачакры в пос. Верхняя Березовка. Улан-Удэ. 1997, июнь.)
В. - В каком смысле это будет храм Калачакры? Там будут практиковаться астрология и медицина - комплекс практик, берущий свое начало в системе Калачакра-тантры?
О. - Нет, это будет храм, подобный тибетскому Намгьял-дацану. Будет штат лам , занятых только практикой Калачакры изо дня в день. Вообще, здесь в Верхней Березовке строится пять храмов: Калачакра, Жуд (тантра), философии, ритрит (англ.: затворничество - Ред.) и Цогчен (тиб.: соборный - Ред.) Было предложение Ламрим-дацан поставить, но я думаю, что ритрит и Ламрим - это одно и то же. И пусть приезжает наш уважаемый друг геше Тинлэй и читает лекции - не где-нибудь, как партизан какой-то, а здесь, в черте дацана. Также здесь будут строить медико-астрологический центр, поскольку у нас есть своя традиция.
В. -      А какие ламы будут практиковать здесь Калачакру? Ведь сама традиция, как известно, очень редка в передаче. Мало кто из ныне живущих Учителей знает Калачакру. Кто будет вам преподавать?
О. -     Мы уже отправили приглашение преподавать Калачакру тибетскому Учителю по договоренности с настоятелем монастыря Намгьял.
В. -      Последний вопрос: что бы Вы могли назвать как основные проблемы и препятствия на сегодняшний день для развития буддизма?
О. -     Если честно сказать, то буддизм как конфессия имеет самое благополучное на сегодняшний день положение, мы имеем всю свободу, о которой когда-то мечтали. А что препятствует? В основном препятствуем мы сами. Мы не можем понять друг друга и найти общий язык. Какой смысл называть себя буддистами, если мы все время ругаемся? Как говорится в нашей бурятской поговорке, "Где буддисты ругаются, там трава не растет". И к последнему времени я вот, например, решил, что не буду никогда высказываться против других, ругать, потому что в словах или мыслях так я сам опускаюсь.
Мы не можем понять друг друга. У каждого есть планы. Я говорю тувинцам: <Пожалуйста, работайте у себя в республике, стройте свои храмы, вам никто не мешает. Будет возможность, мы всегда поможем.> - Мы и сегодня готовим их кадры. Калмыкам говорю: <Давайте все решим. Мы не хотим ругаться. Хотите, берите своего Дэло-хутухту и развивайте буддизм, как вам нравится. Как хотите, себя называйте: хурулы или гэлэны или гыцылы, - тут проблем нету. В любое время, как захотите приехать сюда, приезжайте как братья.> Зачем мы будем их учить? Мы просто покажем, как мы живем сегодня. Если <новые буддисты> приедут, европейцы, у них есть свои Учителя, свое мировоззрение, зачем я буду говорить им: <Это не то, то не то>? Я не имею на это морального права. А если кто-то скажет: <Я хочу войти в вашу Традиционную Сангху России, беру на себя обязательства>, тогда, конечно, я уже могу с него спрашивать - по закону России, по закону Устава. Вот так я понимаю демократию. И думаю, что мы должны отнестись к этому как буддисты, и не только на словах, а просто душой.
В. - Параллельно «Традиционной буддийской Сангхе» в Бурятии возникают самостоятельные дуганы. Как это происходит?
О. - На протяжении последних двух лет очень много лам ушли из дацанов. Возможно, потому что они негативно ко мне относятся. Почему? Потому что я сказал: <Пьяниц, остальных всяких, которые работают на себя, в дацанах не будет!> И так 50 процентов лам оказались за бортом. 10 ширетуев из 27 на сегодняшний день освобождены от должностей. Сегодня в храмах людей случайных: пьяниц или таких каких-то нет. Мы перешли через определенную черту. Сейчас, например, хувараки уже не воспринимают, что в дацане можно ходить пьяным, - это дико, хотя 3-4 года назад было нормальным. Но не могу сказать, что я могу сделать все, потому что каждому есть свое время, свой период развития. Я сделаю ровно столько, сколько мне возможно.
В. - Что касается препятствий, может быть, это еще и издержки того поколения лам, которое складывалось в советское время и не имело тех возможностей, которые сейчас появились?
О. - Люди старшего возраста, прошедшие через напряжение обкома и КГБ, ввиду того, что на сегодняшний день демократия, как-то теряются. Но я не могу их ругать за то, в чем они не виновны. Социальная атмосфера была такова. Но я не могу относиться плохо к тем ламам, которые сохранили ради нас эту религию и сегодня занимаются практикой, оказывают помощь. Кого-то можно ругать, что он пьет водку, и, если мне скажут, что он имеет такую слабость, -- я могу его выгнать из дацана - при условии, что он вообще никому не нужен. Понимаете? Но если к нему приходят люди и говорят: "Вы, уважаемый лама, помогаете, спасибо Вам за это", и приглашают домой и т.п., и люди знают, что его слабости таковы, почему я его должен ругать? Ведь люди сами выбрали. Некоторые такие ламы уходят сами из дацанов, потому что знают, какие правила были установлены; некоторые, если хотят остаться, принимают правила.
В. - Кого лично Вы считаете за своих Учителей?
О. - Мои личные Учителя - те, которые меня обучали в Монголии. К сожалению, по медицине у меня не было в Бурятии учителей. Мой Учитель и земляк Чойжин-лама, живший в Кяхтинском районе, уже ушел. Я считаю Учителем Его Святейшество Далай-ламу."
От редакции
Мы признательны Хамбо-ламе за искреннее и открытое интервью: легко и приятно иметь дело с человеком прямым и не маскирующим своих взглядов. Однако не со всеми взглядами Д. Аюшеева можно согласиться, и прежде всего -- относительно понимания «традиции», столь важного сегодня в свете нового закона о свободе совести, который напрямую связывает юридический статус религиозных объединений с их «традиционностью».
На наш взгляд совершенно неправомерно отождествлять буддийскую традицию России с бурятской буддийской традицией в России, начинающейся по мнению Д. Аюшеева с 1741 г. Хорошо известно, что еще в XVII веке в России существовали стационарные калмыцкие монастыри, такие как Аблайн-хит, построенный в 1656 г. или Ботохтухан-хит, построенный в 1670. В отличие от бурятского “бандидо-хамбо-ламы” глава буддистов Калмыкии назывался “шаджин-лама” или “лама калмыцкого народа” и не находился в какой-либо зависимости от бурятской буддийской церкви. Что касается тувинских буддистов -- они тяготели непосредственно к монгольской церкви во главе с Богдо-гегеном и тоже не зависели от Бурятии.
Поэтому «понимание буддизма, по которому центр буддизма находится в Бурятии» это не «российское понимание буддизма», а личное мнение Д. Аюшеева, и не стоит «обижаться за Россию», и, тем более, называть «глупостью» когда хамбо-ламу «Традиционной буддийской сангхи России», в которую не входит ни Объединение буддистов Калмыкии, ни Управление Камбы-ламы Тывы, ни «новые» буддийские общины страны, кто-то колеблется называть «хамбо-ламой России». Нельзя закрывать глаза на реальность, надо жить в действительности, а не в рамках собственных концепций, какими бы справедливыми они ни казались.
Что же касается разницы между «гененом» и «мирянином» согласно «монгольской школе» нашего хамбо-ламы, то разницы, конечно, никакой нет. «Генен» (Санскр.: upasaka) и значит по-русски «мирянин». Генен, или мирянин – тот, кто принял буддийское Прибежище. Однако, мирянин может принимать или не принимать «пять обетов мирянина» (не убивать, не воровать, не лгать, не развратничать, не пьянствовать). Д. Аюшеев, конечно, прав, что не каждому мирянину (к числу которых относятся и ламы, не принявшие монашеских обетов), по силам эти пять обетов.

 

вернуться назад